Собрались как-то министры объявлять налоговую амнистию. Уселись, значит, они за стол, пошуршали бумажками, поморщили лбы, а один самый смелый даже потрогал space на ноутбуке. Ноутбуки-то перед ними уж лет пять, как расставили, да только прикасаться к ним никто не решался. Так вот каждый раз на экранах только заставку и показывали. А на заставке была повестка дня.

Ну, самый главный министр уселся поудобнее и говорит, что, мол, голосуем за то, чтобы объявить налоговую амнистию. Министры, конечно, все сразу и проголосовали, потому что президент велел налоговую амнистию объявить. А как проголосовали они, так самый главный сразу речь задвинул – недолгую, но такую проникновенную, что кое-кто из присутствующих журналистов аж слезу зажурчал.

И даже правительственный попугай, который вообще-то был продуктом скрещивания попки с хамелеоном, окрасился в радужные тона и закричал: «Заграница нам поможет! Заграница нам поможет!»

В общем, все шло хорошо, покуда не встрял известный адвокат. Этот тип вообще неизвестно как попадает на заседания правительства. Он же назначен представителем власти в судах разных инстанций, вот там пусть и представляется. А в правительстве он никого представлять не должен, так что еще надо спросить, кто его сюда пустил. Но уж, коли пролез, так пришлось его заслушать. И сказал известный адвокат, что, мол, товарищи дорогие – господа присяжные заседатели, вы амнистию-то объявили, да только какую-то странную. Обещаете, кто свои денежки из-за границы возвратит да процент с них заплатит, с того налогов не брать и за уклонение от уплаты не судить. Но дураков-то нет. Все понимают, что судить все равно станете, только за другое. Вот прокурор – он сразу вызовет и спросит: «Откуда денежки-то?» И вот я вас спрашиваю, господа-товарищи, что же это за амнистия такая у вас выходит?

Самый главный министр озадаченно поднял брови. А остальные опустили глаза, чтобы, значит, главный-то у них не спросил. Потому что одно дело проголосовать, а другое дело отвечать, за что проголосовали.

Главный-то помычал и спросил: «Да, вот и я хотел бы знать, что за амнистия выходит?» И прокурору подмигивает.

Ну, тому деваться некуда. Встает прокурор и говорит, что, мол, вы, товарищ известный адвокат, нам тут не перебарщивайте, извините за каламбур. Вы юрист и должны понимать, что под амнистию попадают только осужденные (произнося это слово, прокурор упирал на букву «у», да и вообще очень волновался, потому как умел только прокурорить, а тут пришлось еще и говорить). Стало быть, чтобы объявить амнистию, надо сперва пересажать тех, кого собрались амнистировать. И, между прочим, с этим мы все тут согласные, только про срок спорим. Вон, министр с портфелем говорит, что надо давать 7, а мы, которые без портфелей, за то, чтобы давать по 13. С конфискацией. Чтобы, значит, деньги умыканные вернуть.

Тут и правительственный попугай – продукт селекции – разом покраснел и закричал: «Пиастры! Пиастры!»

Но известный адвокат все никак не унимался. Он захихикал и ласково спросил, мол, и вы уверены, что кого-то на эти понты возьмете?

Но и прокурор был дядя не хилый. Он согласился с постановкой вопроса о необходимости дальнейшей проработки методики реализации плана мероприятий по претворению в жизнь общей концепции налоговой амнистии с учетом ситуации на местах. Надо, — говорит, — изучить мнение временно не осужденных граждан, в том числе, скрывающихся от правосудия в зарубежных странах, с которыми у нас не подписаны договора об экстрадиции. Давайте, — говорит, — проведем интерактивный допрос и посмотрим, кто пойдет под амнистию, а кто метнется в несознанку. Хотя все равно и тех, и других достанем.

«У нас длинные руки!» — решительно заявил продукт селекции, перекрашиваясь под камуфляж и глядя одним глазом через прорезь откуда-то взявшейся маски.

Тут случилась секундная пауза, но и ее хватило, чтобы самый главный министр – вот все-таки что значит политический опыт! – встрепенулся и, поручив доработать амнистию в том направлении, о котором тут обсуждали, радостно сообщил, что следующим вопросом будет подготовка к уборочной.