Собрались как-то министры посчитать бюджет. И велено им было так насчитать, чтобы доходов оказалось больше, чем расходов. А это было ой, как не просто. Оно, конечно, и не особо сложно, потому как в тот год нефть задорого брали, а от нее, родимой, у нас и проистекают все доходы-то. Но и расходов ждали немалых, а все оттого, что в Питер ждали большую восьмерку с ихними империалистическими аппетитами. Хотели-то Олимпиаду в Москву, а получилось саммит в Питер.

Ну, уселись, значит министры поудобнее, водички попили. К ноутбукам-то, которые перед ними на столах расставлены, никто в тот раз и не прикасался, чтобы ненароком какая-нибудь цифирь вместо заставки не выскочила. А то в этом бюджете столько цифири – если всю смотреть, инвалидом станешь.

Самый главный-то министр прокашлялся и говорит, что, так, мол, и так, расходы растут, и надо, значит, доходы увеличивать. Так что, говорит, раньше наш бюджет был, как у города Нью-Йорка, а теперь как у Нью-Йорка, Нью-Дели, Иокогамы, Мехико-Сити и Урюпинска вместе взятых. Потому что мы, говорит, великая страна.

Ну, все, конечно, согласились. Тут бы голосовать, да и делу конец. Но главный вдруг вспомнил, что надо еще ВВП удвоить и подмигнул министру с портфелем. А тот в ответ, мол, вы считать-то умеете? Очень смутились министры от таких слов. И главный не знал, что ответить. Поурчал маленько, погудел себе под нос что-то, прокашлялся, и говорит, что, мол, ну вы там все равно давайте работайте в правильном направлении. Это сейчас, говорит, самое важное.

«Это, батенька, архиважно!» — решительно заявил правительственный попугай, который вообще-то был продуктом скрещивания попки с хамелеоном, и потому умел не только говорить цитатами, но и менять колер сообразно случаю. Сейчас он был розовым, как виды главного министра на бюджетное будущее.

И снова был шанс замять бюджетный процесс на оптимистической ноте. Но министр с портфелем опять завелся. А что, говорит, конкретно, самое важное? Что для нас наиважнейшее?

Ну, от таких вопросов кто угодно под лавку забьется. У министров, правда, лавки не нашлось, так они головы в плечи повтягивали, так что палачу не подступись. И тишина.

А тут попугай встрял. Не громко так, себе под клюв, исключительно для продолжения разговора. Но в тишине-то было слыхать. «Важнейшим из искусств для нас является кино», — рассудительно промямлил продукт селекции, бронзовея от собственной важности.

Ох, как тут возмутились министры. Ну, нет, — говорит один, которого аж перекосило, как он про важность кино услыхал при дележке бюджета-то. Нет, — говорит, — кина не будет, кинщик с культурой судиться убег. И ваще, — говорит, — мы учения в счет следующего года проводим. А на стратегическом бомбардировщике, это, между прочим, подороже, чем на такси. Так что, — говорит, — неплохо бы нам вот эту смету обналичить.

Ага, смета у него, — отвечает другой. — Хорошо ему со сметой-то. А у нас, — говорит, — в сельском хозяйстве, только доход какой никакой заработаем, так тут же, как корова языком слизала.

Эка, хорошо сказал-то. Прокурор со Счетной Палатой, конечно, не заметили, но страна оценила честность признания. А попугай, который был продуктом селекции, впредь, как при нем спрашивали «Где деньги?», всегда отвечал про корову, слизавшую их языком.

Короче, завелись маленько министры-то. И только главный сохранил спокойствие и невозмутимость. Вот что значит политический опыт! Ну вы тут, — говорит главный-то, — зря не распаляйтесь. Потому что денег все равно нет и не будет. Вон министр на сундуках за каждую монету удавится. Так что нам и в этом-то году еще надо подумать, как расплатиться. А то, сами знаете…

«Знаем! Знаем!» — радостно закричал продукт селекции, бледно-зеленый, как доллар.

А надо сказать, что министры всякий раз собирались бюджет посчитать в тот самый день, когда прежние министры дефолт объявили. То ли это кто нарочно так придумал, то ли просто само сложилось («Так исторически сложилось», — пояснял журналистам меняющий окрас комментатор), а только как министрам надо про бюджет говорить, так по телевизору дефолт поминают.

А тут еще Кремль возьми, да скажи, что, мол, министров менять не буду, а буду тех, что есть, заставлять работать. А с кремлевской-то конспирацией это может значить, что вот-вот всех прогонят. Так что министры, понятное дело, переживали, как на футболе. И потому намек главного поняли. И сразу успокоились. Даже министр с портфелем, и тот больше не встревал. А наоборот, самолично пошел к журналистам объяснять, как это может быть, что и зарплаты поднимутся, и цены при том не будут расти. «Гений, парадоксов друг» — категорично подытожил продукт селекции.