Михаил Ремизов, президент Института национальной стратегии:

В последнее время в западной политике наметился довольно серьезный крен к охлаждению отношений с Саакашвили и к занятию более сбалансированной, нейтральной позиции в отношении российско-грузинского конфликта. На мой взгляд, очередная резолюция ПАСЕ имеет целью этот крен сбалансировать. Совет Европы и его Парламентская Ассамблея – это институт, который в рамках евроатлантических структур (в широком понимании) носит безответственно-карнавальный характер. То есть это своего рода «Наши» или «румоловцы», что-то вроде кремлевской молодежки, которой дозволено то, что не дозволено серьезным взрослым дядям. В этом смысле как по акциям движения «Наши» можно лишь с большой скидкой и условностью отслеживать векторы политики Кремля, точно также и по демаршам ПАСЕ не стоит оценивать траекторию политики Запада. Больше того, на мой взгляд, именно в данной ситуации демарш ПАСЕ носит скорее компенсаторный характер. То есть он призван компенсировать серьезное ухудшение отношений европейских стран и Америки к Саакашвили.

Я являюсь сторонником выхода России из ПАСЕ и вообще из Совета Европы, потому что я считаю, что мы, будучи страной, безусловно, европейской в культурном отношении, будучи полноценной Европой, которая не нуждается в сертификации со стороны других европейских стран, при этом не являемся по сути и не должны пытаться быть частью политической Европы. Тем более, что Совет Европы – это чрезвычайно идеологизированная организация. Это организация, базирующаяся не столько на ценностях европейской цивилизации в целом, сколько на определенном позднем типе европейской политической культуры, в основе которой лежит пацифизм, защита меньшинств, гегемония меньшинств, и соответственно ущемление морального и культурного меньшинства. То есть это такая организация, в основе которой лежит идеология позднего перезрелого модерна, или даже постмодерна, тогда как российскому вполне себе европейскому сознанию гораздо ближе ценности зрелого модерна, ценности демократии и культуры большинства, ценности социальной интеграции. Причем, когда я говорю ценности, я не имею в виду, что у нас эти принципы реализованы, я имею в виду, что мы их ценим, и ценим тем больше, чем меньше они у нас реализованы. Поэтому по большому счету ПАСЕ для нас совершенно лишняя и никчемная организация.

Кроме того, существует такой очень болезненный момент, как верховная юрисдикция Страсбургского суда над судебной системой Российской Федерации. Конечно, это очень серьезный дефект и изъян в российском суверенитете. По сути это признак неполноты суверенитета. Здесь существует объективная проблема – это проблема российского правосудия, это проблема того, что в российской судебной системе добиться правосудия зачастую практически невозможно. Поэтому по ряду дел Европейский суд оказывается спасением, оказывается благом, по крайней мере, меньшим из зол. Но с другой стороны, по ряду дел другого плана, таких как иски чеченцев по итогам двух военных кампаний, идет совершенно четко игра в одни ворота. И по-хорошему, конечно, если в России будет судебная система как-то оздоравливаться, если будет создан хотя бы один какой-то суд высшей юрисдикции, который будет некоррумпирован по крайней мере так тотально, как многие другие суды, то из юрисдикции Европейского суда надо будет выходить.