Станислав Белковский, учредитель Института национальной стратегии:

За первый год президентства Дмитрий Медведев показал, что он реально хочет быть правителем России и не собирается оставаться номинальной фигурой, что политические амбиции у него есть. Кроме того, не надо забывать, что атмосфера, в которой Медведев приходил к власти, кардинально отличалась от атмосферы, в которой приходил к власти Владимир Путин в 1999-2000 годах. Когда Путин приходил к власти, доминировало общее представление, что власть в России – это вещь чрезвычайно трудная и опасная, что шаг вправо - шаг влево - и ты летишь в пропасть. Когда Медведев приходил к власти после 8,5 лет путинского сырьевого процветания, то представления в элитах качественно изменились, стало доминировать представление, что власть в России – это одно сплошное удовольствие, совмещенное с распределением материальных благ, а никакой опасности, никакого риска, сопряженного с этой властью, нет. Поэтому Медведев, я думаю, не ощущал того трагического дыхания истории, которое довлело над Путиным все 8,5 лет его правления. Медведев пришел к власти спокойно и уверенно и пытался принимать определенные решения, некоторые из них были правильными, например, признание Абхазии и Южной Осетии. Однако в целом за первый год своего правления Медведев продемонстрировал скорее нарочитую осторожность и стремление к тому, чтобы трупы его врагов сами проплывали мимо него. То есть его активный политический курс еще не сформировался.

Я считаю, что личного противостояния между Путиным и Медведевым нет, поскольку это друзья, это люди, которые сплочены длительной совместной работой, и Медведев благодарен Путину за то, что тот выдвинул его в президенты. Но противостояние между Медведевым как действующим легитимным президентом и мифом Владимира Путина как человека, который якобы управляет страной, неизбежен. Поскольку ясно, что если ты президент, тебя не может не раздражать постоянное обсуждение вопроса, что реально страной управляет кто-то другой. Поэтому вот этот конфликт будет нарастать, и он не будет исчерпан, пока Путин не будет уволен с поста председателя правительства.

Что касается изменений во внешней и внутренней политике, то я полагаю, что тут Медведев пытался вести себя более решительно, чем Путин. И факт признания Абхазии и Южной Осетии, на что Путин был не способен, об этом свидетельствует. Однако карты спутал кризис, потому что кризис нарушил вообще всю стратегическую логику функционирования российской властной машины и российских элит в целом. Действительно Кремль и российские элиты были уверены в том, что эпоха дешевых углеводородов закончилась, цена на нефть будет расти еще лет 10, а значит их процветанию ничто не угрожает и смена базовой стратегии не является необходимостью. Сегодня они в растерянности, в растерянности и президент, потому что несмотря на свои амбиции, объем полномочий и сам свой эксклюзивный статус на российской политической сцене, он, похоже, действительно не знает что делать. С одной стороны, нужно кардинально менять модель российской экономики и политической системы, с другой стороны, для этого политических и психологических ресурсов явно недостаточно. Поэтому возникло некое зависание, которое связано не с фигурами Медведева или Путина как таковыми, а с самой логикой элиты и базовыми способами ее жизнедеятельности.

Отвечая на вопрос, как Медведев строил взаимодействие с обществом и политическими партиями, отмечу, что в России политические партии фактически отсутствуют как устойчивые идеологические конструкции и как субъекты политики. В лучшем случае можно назвать партией КПРФ, в какой-то степени «Яблоко». Все остальное – это скорее лоббистские группы, завуалированные под политические партии. Медведев пытался посылать некие сигналы по взаимодействию с этими структурами, однако сказать, что что-то радикально изменилось, нельзя. Здесь он скован по рукам и ногам логикой кризиса, поскольку выявилось, что у Кремля отсутствует понимание того, что происходит в стране, и понимание необходимости радикальных изменений. В такой ситуации взаимодействие с партиями и обществом становится уже вторичным.