Виктор Милитарев, вице-президент Института национальной стратегии:
Скорее всего, действия грузинского руководства по переносу мемориала героям Великой отечественной войны являются не столько провокационной акцией, направленной против России и имеющей целью вызвать обострение отношений, сколько выражением их искренних антисоветских и русофобских взглядов. Точно так же перенос «Бронзового солдата» в Эстонии не был действием, направленным против России, а выражал доминирующий в политическом классе Эстонии антисоветский и русофобский менталитет. И для эстонского руководства оказались большой неожиданностью и чрезвычайно острая реакция русского меньшинства на эти действия, и еще более острая реакция политического руководства России. Я думаю, что в Грузии ситуация обстоит точно так же, с той только поправкой, что в Грузии практически нет значимого русского меньшинства. Патриотическое в советском смысле отношение к памяти участникам ВОВ, я думаю, сейчас в Грузии разделяет не так много людей, хотя, конечно, таких людей больше, чем членов и Коммунистической партии, и даже больше, чем тех, кто за Компартию голосует. У других представителей оппозиции это вряд ли вызовет такое же негодование, поскольку они такие же антисоветчики и русофобы, как и правящий грузинский режим, у Кремля это вызовет естественное негодование, которое будет воспринято в Тбилиси чрезвычайно остро как вмешательство во внутренние дела молодой грузинской демократии, Саакашвили побежит жаловаться в Вашингтон и Брюссель на то, как большие мальчики маленьких обижают. В общем, это будет светить некоторым дипломатическим скандалом, но больше ничем не кончится.
Стремление руководителей постсоветских государств избавиться от памятников воинам ВОВ связано с тем, что они разделяют миф о многовековой русской оккупации и категорически не желают разделять российский миф о победе в ВОВ. Они, в отличие от наших отечественных антисоветчиков, понимают, что миф о великой победе является не только советским мифом, но и русским, конституирующим русский народ как политическую нацию, поэтому русофобия правящих в бывших советских республиках режимов ведет их тому, чтобы отрицать наш великий миф. Они понимают, что, разделив этот миф, они окажутся братскими народами, а от этого недалеко и до политической интеграции в той или иной форме.
На Украине тоже с удовольствием бы начали войну с мемориалами, но бодливой корове бог рогов не дает. Большинство населения Украины разделяют миф о великой победе, поэтому попытка сражаться с символами победы в ВОВ привела бы на Украине к массовым гражданским волнениям. Причем эти символы разделяют отнюдь не только те, кто на переписи записывает себя русским, но и не меньшее, если не большее количество тех, кто в переписи определяет себя как украинец.
Но в этом смысле ситуация на Украине и в Белоруссии уникальна на постсоветском пространстве. Возможно, в Казахстане схожая ситуация. Скорее всего, в Армении ситуация похожая, потому что армяне не считают себя оккупированными русскими народом, и попытка в петросяновские времена внести эти представления не нашла отклика у народа. В Прибалтике и Грузии ситуация очевидная. Ситуация неустойчива в Азербайджане и в странах Центральной Азии, где негативные игры с символами Великой Отечественной возможны, хотя сейчас они встречаются в гораздо меньшей мере, чем в Грузии и странах Балтии.