Михаил Ремизов, президент Института национальной стратегии:

В Байкальске налицо конфликт интересов, который требует усилий со стороны государства. Мне кажется, что проблема тех нескольких тысяч работников Байкальского целлюлозно-бумажного комбината, которые страдают от неполного функционирования предприятия, решается легче, чем проблемы экологии Байкала. То есть с технической точки зрения легче и правильнее обеспечить альтернативную занятость для сотрудников предприятия, потому что борьба за экологическую безопасность Байкала была одним из важных еще советских проектов, когда этот ЦБК тоже был в центре внимания. Байкал является для нас одним из национальных символов, а не только ресурсных факторов, и к этому нужно отнестись серьезно. Также, как, впрочем, и к проблемам жителей моно-города, которые, тем не менее, можно решить с помощью денег и организационных мероприятий.  Попросту говоря, есть вещи, которые решаются с помощью денег, и есть вещи, которые с помощью денег уже практически решить невозможно. Экологическая безопасность – это вопрос не монетарный, а вот занятость – это вещь, которая может быть решена с помощью денег. Поэтому то, что можно сделать за деньги, лучше сделать за деньги. Мне кажется, что здесь стратегически приоритетны все-таки экологические соображения.

На субботнем митинге в защиту Байкала звучала критика властей, звучали требования отставки Владимира Путина, и федеральная власть, совершенно очевидно, придает этому значение. Это было видно по тому же митингу в Калининграде, которому власть придала даже гипертрофированное значение. Мне кажется, было бы разумным постепенно переходить к восприятию этого как такой рабочей политической рутины, как политической нормы, какой и является протестная мобилизация по локальным поводам, а не чрезвычайной ситуации. Тем более что нынешняя российская социально-экономическая реальность дает достаточно оснований для протестной мобилизации, и гораздо хуже, если она не будет происходить, потому что это будет скорее свидетельствовать о регрессе соответствующих социумов, в том числе региональных. А так для областных центров, для их населения протестная мобилизация является главным и едва ли не единственным средством поставить свои проблемы в федеральную повестку дня и добиться приоритетного внимания федерального центра к их решению. На мой взгляд, это важное и легитимное средство региональной политики. Другое дело, что для федерального центра вполне естественно стремление в разумной степени держать под контролем проявление протестной активности, что вполне решаемо.

Входит ли в диапазон допустимых средств требование отставки премьер-министра? Я думаю, что это может стать болезненным пунктиком и для самого премьера, и для части федеральной власти в целом, но такие требования в качестве одного из голосов в некоем хоре неизбежно будут звучать, просто потому, что Путин возглавляет правительство, а, кроме того, он является, по мнению общества, основным распорядителем российской экономической, да и политической жизни. Поэтому вполне естественно он стягивает на себя львиную долю ответственности. Причем если в бытность свою президентом он мог играть на таком странном, но, тем не менее, работающем противопоставлении президента и правительства (президента, более отвечающего чаяниям общества, и правительства, которое постоянно саботирует президентские инициативы в собственных интересах или интерпретирует их в собственных интересах), то сейчас оснований для этого нет. Сегодня Путин и Кудрин – это, условно говоря, одна политическая управленческая связка, уже не только на практике, но и в восприятии общества. А это, несомненно, в корне меняет ту самую модель лидерства Путина, которая существовала до 2008 года. Поэтому это болевая точка существующей системы власти, и было бы странно, если бы на эту точку не было желания надавить.