Михаил Ремизов, президент Института национальной стратегии:

Назначение Кадырова на второй срок говорит о том, что Кремль не видит альтернативы этому решению. Во-первых, Кремль считает риски от ухода Кадырова недопустимо высокими, и в этом отношении руководитель Чечни вполне эффективно шантажирует федеральный центр колоссальными неприятностями, которые могут быть связаны с его устранением от должности. Второе – Кремль и тандем, федеральная власть в целом являются заложниками собственного мифа об успехе в замирении Чечни. Этот миф полностью завязан на фигуру Кадырова. Цена за сохранение этого статус-кво крайне высока. Это не только финансовая цена, это разрушение единого политико-правового поля всей Российской Федерации. Если раньше речь шла о том, что один проблемный регион явно выпадает из этого правового поля, то сегодня этот регион транслирует свою модель на другие регионы. Разные группы общества, включая и административные кланы, и общественные слои, приходят к выводу о том, что самый эффективный разговор с федеральным центром – это разговор с позиции силы. Точнее говоря, самый главный козырь в разговоре с властью – это способность создать ей неприемлемый ущерб.

Эта модель на Кавказе стала базовой, и даже гораздо менее независимые руководители регионов Северо-Кавказского округа выстраивают свои отношения с федеральным центром зачастую именно по этой модели, шантажируя его проблемами. Поскольку федеральный центр, как правило, следует этой политике и не ломает этот сценарий, эта модель доказывает свой успех. Поэтому сегодня можно вполне обоснованно говорить о том, что корни терроризма вшиты в существующую модель взаимоотношений с элитами в северокавказских регионах и что фактически мы финансируем терроризм дважды. Во-первых, львиная доля бюджетных трансферов, которые идут в северокавказские республики, так или иначе оказывается финансовой базой подполья, потому что подполье использует эффективные методы рэкета административных и бизнес-структур, связанных с государством. Во-вторых, есть финансирование политическое. Сам факт террористической угрозы является козырем во взаимоотношениях с центром, который позволяет выбивать дополнительные полномочия, дополнительные финансовые средства и т. д.

Шансом на то, чтобы искоренить эту порочную модель, было бы возвращение к идее Козака в его бытность полпредом, которая была жестко заблокирована всеми руководителями северокавказских республик. Идея заключалась в том, что мера самостоятельности руководителя региона в округе обратно пропорциональна мере дотационности самого этого региона. То есть чем больше дотаций получает регион, тем меньше самостоятельности в принятии управленческих и политических решений имеет глава региона и в тем большей степени центр осуществляет непосредственный контроль, управление в соответствующих республиках. Я уверен, что только применение этой модели в отношении Чеченской Республики и других республик позволит выйти из существующего порочного круга политической и финансовой подпитки подполья. Разумеется, это потребует определенной решительности, в том числе достаточно жестких силовых мер, но сейчас перед Россией стоит выбор между окончательным уходом с Северного Кавказа и реальным возвращением на Северный Кавказ. Половинчатый, непоследовательный, частичный, скрытый уход с Северного Кавказа федеральной власти уже на самом деле произошел. Символом и главным воплощением этого ухода является политическая ставка на Рамзана Кадырова. Формула управления по принципу того, что все чеченское государство отдается на откуп одному человеку в обмен на формальную лояльность, на безопасность, на отсутствие терактов в коренных российских регионах, действовала и раньше. Но сегодня мы, к сожалению, этой части пакта не видим. Поэтому есть все основания и предпосылки к пересмотру этого опасного и ошибочного пакта, который центр заключил с кланом Кадыровых в начале 2000-х годов.