Заместитель гендиректора Центра политических технологий Алексей
Макаркин, комментируя Стране.ру секретные экстренные переговоры, которые в
российской столице проводил заместитель главы Высшего совета национальной
безопасности Ирана Али Хоссейни-Таш, заявил: «Россия свою позицию не меняет.
Она не хочет отождествлять свою позицию с западной, но ни в коем случае не
хочет и позволять, чтобы Иран использовал консультации с Москвой для
затягивания переговоров.
Наверное, здесь избран такой вариант. С одной стороны, Россия
согласилась с передачей доклада по иранскому вопросу в Совет Безопасности ООН.
Поскольку, учитывая некоторые нюансы, можно не передавать туда полностью так
называемое "иранское досье", что означало бы, что МАГАТЭ снимает с
себя ответственность за происходящее. С другой стороны, Совбез все же
подключается к этому процессу, и консультации будут идти в МАГАТЭ и в Совете
Безопасности. Россия совершенно не собирается быть защитником атомных
устремлений Ирана.
Но в то же время, как я уже говорил, никто не снимал с МАГАТЭ
ответственности за нахождение какого-то варианта, который все-таки позволил бы
договориться. Вот поэтому мы, в качестве одного из участников МАГАТЭ,
продолжаем консультации, и позиция России ничуть не меняется.
Нам надо ответить на принципиальные вопросы. Все те сигналы, которые
исходят из Ирана - противоречивые сигналы. С одной стороны, они вроде бы
прекращают все консультации с Россией - с другой стороны, потом это
опровергается. Вдруг, неожиданно, появляются какие-то странные идеи, вроде
обогащения урана в Турции, у которой вообще отсутствуют соответствующие
технологии. Но ведь в таком случае вначале придется предоставлять эти
технологии Турции и, тем самым, вновь ставить под вопрос Договор о
нераспространении уже в отношении Анкары. Что же это за инициативы такие?
Либо это продолжение той игры, которую вели ранее иранцы, и тогда это
исключительно стремление затянуть переговоры, ввести в заблуждение
международное сообщество. Либо выходят на поверхность противоречия внутри
иранского руководства. Все-таки у иранского истеблишмента существуют разные
мнения по вопросу о том, стоит ли идти на такой решительный конфликт с
международным сообществом, стоит ли доводить дело до фактической изоляции
Ирана. Ведь и Россия, и Китай достаточно четко показали, что они не собираются
потворствовать Тегерану и защищать интересы тех групп в Иране, которые хотели
бы, в конце концов, обзавестись своим ядерным оружием. Ни России, ни Китаю это
принципиально не выгодно. Поэтому, я думаю, что есть обе составляющие: и
конфликт внутри элиты, и желание иранцев протянуть время и запутать
международное сообщество.
Президент Ирана Ахмадинежад не является самовластным авторитарным
правителем, каким, например, был Саддам Хусейн. Он вынужден учитывать мнения
разных групп иранского истеблишмента, а там многие выступают за компромисс, в
том числе на основе тех предложений, которые высказывала Россия. Именно
поэтому, наверное, Россия избрала следующий вариант. Она показала, что не
собирается следовать в форватере иранской политики и бесконечно затягивать
переговорный процесс - в конце концов, дело будет просто переведено на уровень
Совбеза. В то же время, используются любые возможности для того, чтобы все-таки
пытаться договориться, учитывая тот факт, что иранский истеблишмент является
раздробленным. Продолжая этот диалог, мы оставляем шанс для умеренных
политических сил все-таки оказать влияние на развитие событий.
В случае, если в Тегеране все-таки возобладают радикалы окончательно и
умеренные ничего не смогут сделать, наверное, приоритет уже будет отдан Совету
Безопасности ООН. Но просто так обрывать любые возможности для компромисса было
бы пока еще неразумно».