Институты современного российского государства генетически неоднородны. Многие из них традиционны для России и существуют больше ста лет, хотя сегодня наполнены новым содержанием. Но при этом другие привнесены в нашу государственность за полтора-два последних десятилетия. Причем к последним относятся в большинстве своем именно те институты, которые воспринимаются массовым сознанием как знаковые, как символы демократии.

Поскольку прививка таких институтов осуществлялась искусственно, формально, в сжатые сроки и без должной подготовки, а зачастую без достаточного юридического и политологического анализа, то между отдельными элементами политической системы возникли некоторые несоответствия и даже противоречия.

Другая причина противоречий заключается в том, что демократические институты экспортированы из двух разных правовых семей. Сегодня уже не секрет, что при разработке Конституции РФ и ключевых федеральных законов учитывался опыт нескольких западных государств, и, в частности, в качестве ориентира принималось государственное устройство таких стран, как США и Франция.

Однако французское право относится к романо-германской правовой семье, сложившейся в континентальной Европе на основе римского права. В свою очередь, право США, основы которого унаследованы от английского права, относится к семье общего права (common low), которую иначе называют англосаксонской правовой семьей. Разница между функциями и формами институтов, носящих одинаковые или схожие названия, в этих правовых семьях такова, что при определении государственно-правовых понятий возникает необходимость раскрывать их содержание по разному по отношению к романо-германской и англосаксонской семьям.

Кстати, именно проблема корреляции государственных институтов двух семей права признается едва ли не самым сложным аспектом построения Единой Европы. Правда, в ЕС считают эту проблему технической, то есть, хотя и сложной, но принципиально решаемой.

Сочетание институтов, экспортированных из разных правовых семей, возможно и в России, но для повышения эффективности их взаимодействия надо учитывать их родовые особенности. Скажем, перенося на отечественную почву такой институт, как ежегодное послание главы государства, полезно помнить, что в Соединенном Королевстве, где этот институт сформировался в его современном виде, важнейшую роль играет традиция, а писаной Конституции вообще не существует.

Тронные речи британских монархов — едва ли не самые древние из поныне существующих ежегодных обращений глав государств к парламентам. А среди ежегодных обращений вообще они уступают по возрасту разве что Посланиям Папы Римского. Британские тронные речи зачитываются при открытии каждой сессии парламента. Вот уже почти двести лет это происходит в начале ноября. Причем церемония тронной речи одна из самых красочных британских королевских церемоний.

Ее процедура остается практически неизменной с XIV века. Королева прибывает к зданию парламента в так называемой государственной карете. Это позолоченная карета, выполненная в барочном стиле, она запряжена шестеркой лошадей, с форейторами, которые сидят на них, и все это сопровождается эскортом конной гвардии. По прибытии в парламент Елизавета II в сопровождении супруга, герцога Эдинбургского, следует в зал для одеваний, где фрейлины и служители помогают ей облачиться в горностаевую мантию и надеть имперскую государственную корону, в которую вмонтировано около 3 тысяч драгоценных камней, среди которых знаменитый бриллиант Калинен, весом в 317 каратов.

Королева проходит в Палату лордов, где ее ждут пэры, и просит своего герольда пригласить в Палату лордов членов Палаты общин. Герольд отправляется в Палату общин. Как только он подходит к дверям, перед его носом тут же захлопывается дверь. Поэтому он вынужден три раза постучать в дверь. Эта церемония должна напомнить всем о праве Палаты общин не пускать туда монархов. Ни один британский монарх не вступал в Палату общин с тех пор, как еще в 1642 году Карл I со своей стражей ворвался в Палату, чтобы арестовать пятерых членов парламента. Право палаты общин закрыть дверь перед монархом или его представителями служит символом независимости платы, но для всего мира это еще и символ депутатского иммунитета.

В Палате лордов королева восседает на трон британских монархов, который используется для коронации с 1308 года. Королева зачитывает речь по бумажке, причем нынешняя властительница надевает для этого очки.

Поскольку британские монархи царствуют, но не правят, то они не могут сказать ни слова от себя, а только зачитывают речь, написанную главой правительства. При этом правительство формируется лидером партии, собравшей большинство мест на выборах депутатов нижней палаты парламента. Получается, что королева зачитывает текст, написанный лидером парламентского большинства, обращаясь к парламенту, в котором и заседает это большинство.

Понятно, что в такой ситуации говорить об одобрении или неодобрении тронной речи парламентом бессмысленно, и потому присутствующие в зале палаты лордов ведут себя исключительно как верноподданные, не проявляя никаких политических пристрастий. Больше того, согласно неписаному протоколу депутаты нижней палаты входят в зал палаты лордов по парам, вежливо беседуя друг с другом. А в состав каждой пары входят непосредственные политические оппоненты. То есть, премьер-министр мило улыбается лидеру оппозиции, с которым только что жестко боролся на выборах, а министр финансов обменивается светскими комплиментами с теневым министром финансов, который вчера критиковал бюджет в газетном интервью, а завтра поедет на телевидение с той же целью.

Еще одна любопытная особенность заключается в тех эпитетах, которыми монарх награждает правительство. В традициях британской короны хвалит своих министров вплоть до самой отставки, что понятно, если учесть, что их официальные речи пишет премьер-министр, а точнее, его спичрайтеры. И вот разные кабинеты разных лет ведут негласное заочное соревнование, кто сумеет красивее похвалить самих себя. Красивее означает, что королевские комплименты должны быть не нарочитыми, но однозначными, и здесь между спичрайтерами разворачиваются настоящие стилистические турниры.

Последняя по времени тронная речь королевы прозвучала 17 мая 2005 года. Нестандартный срок обращения объясняется досрочной отставкой правительства Тони Блэра, которой выгадывал и выгадал наиболее выгодный для себя срок парламентских выборов и в очередной раз собрал большинство голосов. Тронная речь – 2005 длилась 11 минут 20 секунд. Это типичная продолжительность обращения британского монарха к депутатам. Как и большинство такого рода речей, этот спич был посвящен законотворческой программе, которую предстоит реализовать парламенту. Ее Величество сообщила, что всего парламенту предстоит принять около сорока законопроектов, и заявила, что правительство Великобритании будет работать для Европы, что, несомненно, ляжет в основу британского алиби на случай упреков в нежелании дальнейшей европейской интеграции.

Как ни странно, Ее Величество почти не хвалила правительство Тони Блэра, зато сам премьер повеселил наблюдателей, сделав заявление, свободное от излишней скромности. Комментируя для СМИ тронную речь, премьер, который, как мы помним, сам и написал зачитанный королевой текст, с восторженным лицом пообещал выполнить все, что задумала Ее Величество, и назвал «планы королевы» «смелой программой действий».

Отцы-основатели Соединенных Штатов очень любили делать все не так, как в бывшей метрополии. И потому решительно отказались от зародившейся было идеи выступлений Президента в конгрессе с речью, в которой представлялась бы законодательная программа. Наоборот, они записали в Конституции требование, чтобы Президент «время от времени» отчитывался перед Конгрессом о положении страны.

Однако уже первое такое выступление, сделанное Джорджем Вашингтоном в 1790 году и озаглавленное как «Ежегодное послание Конгрессу», содержало законодательные инициативы, хотя, конечно, далеко выходило за их пределы. Сам Вашингтон и его преемник Джон Адамс выступали со своими речами в торжественной обстановке. Зато третий Президент США Томас Джефферсон счел подобный антураж неуместным для новой демократической республики. Он изложил свою речь в письменном виде и не стал выступать с ней публично. Влияние Джефферсона оказалось столь сильным, что в дальнейшем Президенты на протяжении более века, следуя его примеру, направляли свои Ежегодные послания Конгрессу исключительно в письменном виде. Кстати, этот сюжет интересен еще и тем, что, судя по всему, именно в черновике своего послания конгрессу Джефферсон впервые употребил столь популярное ныне словосочетание «public relations» в значении, близком к нынешнему.

Но для разговора об исторических судьбах ежегодных посланий куда важнее, что Джефферсон был едва ли не последним за многие десятилетия Президентом, который на практике пытался использовать ежегодное послание как инструмент того самого PR, название которому он придумал. Во всяком случае, после Джефферсона большинство президентских посланий представляли собой списки законопроектов, которые, по мнению главы государства, надлежало принять Конгрессу.

Ситуацию изменил харизматический лидер Авраам Линкольн, произносивший яркие речи и писавший тексты, вошедшие в историю. Конечно, Лесоруб не удержался от того, чтобы придать ежегодному посланию черты публицистической статьи. «Давая свободу рабам, мы гарантируем свободу свободным. То, что мы даем, достойно не меньшего уважения, чем то, что мы сохраняем». Эта формула из послания 1862 года входит в учебники по истории и политологии.

В 1913 году другой яркий Президент Вудро Вильсон возродил традицию устного зачитывания Ежегодного послания Конгрессу. Это было своевременное решение, поскольку США стояли на пороге революции в средствах массовой информации, и радио позволяло лидерам нации обращаться к каждому американцу. С избранием в 1932 году Франклина Делано Рузвельта американцы привыкали слушать выступления своих Президентов по радио, а также видеть и слышать их в хроникальных фильмах на экранах кинотеатров.

В 1945 году Ежегодное послание Конгрессу стало официально именоваться посланием Президента США «О положении страны». А в середине 60-х, с началом эпохи телевидения, Президент Линдон Джонсон сделал нечто, за что его остро критиковали, а теперь снимают шляпу перед его прозорливостью. Преемник Кеннеди перенес время речи с традиционного полудня на вечер, когда ее могли смотреть больше телезрителей. При нем же родилась и сугубо американская традиция ответа оппозиции. В 1966 году два конгрессмена-республиканца, включая будущего Президента Джеральда Форда, выступили с транслировавшейся по телевидению ответной речью на послание Президента Джонсона.

Примерно в те же годы сложился и нынешний характер обращения Президента, которое теперь адресовано не только и, возможно, не столько конгрессменам, сколько телезрителям, радиослушателям, читателям газет и пользователям Сети Интернет в Соединенных Штатах и во всем мире. Не случайно язык посланий становится все проще, чтобы тезисы легко воспринимались даже не подготовленной аудиторией. А со времен Рональда Рейгана, в полной мере использовавшего свои актерские навыки, президенты зачитывают тексты своих посланий медленно, почти нараспев, что тоже способствует их восприятию. Американские исследователи подсчитали, что за последнюю четверть века главы государств зачитывали послания со скоростью от 115 до 175 слов в минуту, причем с течением времени скорость заметно снижается.

Американские президенты века высоких технологий, в отличие от британских монархов, не читают по бумажке. Текст речи транслируется на экране суфлера, установленном перед президентом таким образом, чтобы взгляд выступающего был обращен на телезрителя. Существует легенда, что в 1993 году суфлер сломался, и Президент Билл Клинтон произнес значительную часть своей речи по памяти. Правда, некоторые СМИ ставят этот факт под сомнение.

Первое послание президента к Конгрессу, произнесенное президентом Джорджем Вашингтоном, содержало 833 слова и было одним из самых коротких. А наиболее длинную речь произнес, обращаясь к конгрессу, президент Гарри Трумэн, которому в 1946 году потребовалось более 25 тысяч слов. Это была та самая речь, которая, наряду со знаменитой фултонской речью британского премьера Уинстона Черчилля, ознаменовала начало «холодной войны». Нынешние послания примерно равны по объему, но гораздо ближе к стандарту Трумэна, чем к стандарту Вашингтона. В США бытует шутка «Почему Вашингтону понадобилось так мало слов? — Потому что он не умел врать».

Ежегодное Послание считается основным текстом, за который отвечают спичрайтеры, работающие в Белом Доме. Качество их работы принято оценивать не только по восприятию послания непосредственной аудиторией и телезрителями, но и по тому, вошли ли какие-либо выражения и обороты, использованные в Послании, в массовый обиход. К примеру, Франклин Рузвельт в 1941 году говорил о четырех основных свободах, которыми обладают жители демократического общества: это свобода слова, свобода религии, свобода от бедности и свобода от страха. Эта формула легла в основу американской классификации прав человека, принятой впоследствии большинством государств – членов ООН, и вошла в политический лексикон США. А Джордж Буш использовал в одном из своих посланий выражение «ось зла» (к оси были отнесены Ирак, Иран и Северная Корея), которое вошло в мировой политический лексикон.

Последнее по времени Послание Президента США Конгрессу, прозвучавшее 31 января 2006 года, стало 217-м по счету и 73-м, зачитанным Президентом США лично. Оно длилось около 50 минут и прерывалось аплодисментами 58 раз.