Если внимательно проследить историю взаимоотношений государства Российская Федерация с русским национализмом, то в глаза сразу бросается, что это – история репрессий, притеснений, запретов, "разводок", подстав, провокаций и прочих приемчиков, которые государства всего мира обычно используют  в борьбе с неугодными общественными элементами. Запрет де-факто в общероссийском масштабе проведения "Русского марша" по сути дела расставил все точки над i – власть ясно дала понять, что ей не нужен массовый и организованный русский национализм, национализм "снизу", исходящий от народных масс.

Причина этого в том, что российское государство на протяжении всей своей истории видело в русском национализме исключительно внутреннюю угрозу для своего существования. Русские как нация фактически были исключены из политического процесса. По Конституции источником власти считается некий "многонациональный народ", а составляющие более 85% населения русские в данном документе практически не упоминаются. И если в "национальных республиках" РФ местные этнократии еще как-то заботились о своем населении, то о русских на государственном уровне заботиться оказалось некому, что послужило основной причиной депопуляции русских как этноса. Поэтому апелляция русского национализма к нации, а не к государству, по сути дела чуждому этой самой нации, делала из русских националистов потенциальных "демонтажников" российской государственности ельцинско-путинского образца, перманентно для этого государства опасных. Этим и объясняется тот факт, что русский национализм всегда оставался для Кремля врагом номер один.   

Отсюда неудивительно, что все кремлевские телодвижения вокруг "защиты интересов коренного населения" в итоге оказались, как предсказывали я и другие наблюдатели, всего лишь "дымовой завесой", банальной пиар-акцией, направленной на стабилизацию рейтинга власти. Кремлевские аналитики, держа руку на пульсе общественного мнения, определили, что народ уже настолько недоволен сложившейся ситуацией с миграционной политикой, порождающей этническую преступность и вытеснение русских из значимых сфер жизни, что необходимо  срочно "выпустить пар" национального унижения, дабы разрядить обстановку. Грузины просто подвернулись под руку и сыграли роль той "кости", что Кремль бросил русскому населению. Те, кто ожидают от Кремля системной и последовательной политики по обеспечению и защите русских национальных интересов, жестоко разочаруются в итоге. Национализм "по кремлевски" – это защита бизнес-интересов нынешних хозяев государства, мыслящих себя отдельной "нацией", чьи интересы крайне далеки от интересов коренного населения. Тот узкий общественный слой, что "приватизировал" государство, чиновничье-олигархический по своей сути, в равной степени противопоставляет себя как русским, так и нерусским.

Борьба государства с русским национализмом и его носителями носила и носит многоплановый характер. Можно выделить несколько направлений подобного, не имеющего аналогов, преследования государством целой идеологии. В первую очередь – политическое. На протяжении всей истории российской суверенности русские националисты не имели мощной политической партии, представленной в парламенте. Если в Европе националистические правые партии активно участвуют в политической жизни страны и имеют свои депутатские фракции (французский Национальный Фронт, германская Национально-демократическая партия, бельгийский "Влаамс беланг" и др.), то в России подобное оказалось невозможно. И дело даже не столько в разобщенности, подогреваемой в том числе и Кремлем, националистического сообщества, сколько в политическом и юридическом противодействии режима, отказывающего раз за разом русским националистам в политической легитимизации. Пример Национал-державной партии в этом случае показателен: случайно получив регистрацию, она практически сразу ее лишилась, когда на Старой площади поняли, что за люди собрались в НДПР. По этой причине самое перспективное националистическое движение современной России – ДПНИ – никогда и не ставило своей целью добиваться юридической регистрации у властей.

Не давая националистам участвовать в парламентской борьбе, режим с помощью инфильтраций, "разводок" и иных "подковерных" маневров добился также того, что и во внесистемной политике участие националистов было ранее не столь серьезным. В 90-х и начале ХХI века основная масса националистов была сконцентрирована в РНЕ, которое, следуя генеральной линии своего вождя, предпочитало вместо политической борьбы заниматься маршированием в камуфляже со стилизованной свастикой и распространением низкокачественной пропагандистской литературы. Баркашов надеялся, что его "штурмовики" когда-нибудь будут востребованы престарелым Ельциным, и поэтому с удовольствием играл роль "опереточного фашиста". Но даже такая лояльность Кремлю претила и, отыграв свою партию "фашистского пугала", РНЕ благополучно отправилось на свалку истории, как и многие другие националистические партийки той эпохи.

Более молодые националисты уходили в бритоголовые и предпочитали занятию политикой физическое насилие над иммигрантами. А власть делала вид, что проблемы скинхедов для нее просто не существует, что позволило этой молодежной субкультуре вырасти в массовое децентрализованное молодежное движение, сменившее РНЕ в роли "фашистского пугала". Не менее эффективной оказалась и помощь интегрированной в существующую государственную модель РПЦ, которая, оперируя монопольным правом на православие, выступала в роли "огонька" для религиозных "мотыльков"-националистов. Верхушка РПЦ, стоящая на государственнических (читай – прокремлевских) позициях, перенаправляя энергию националистов на всяческие крестные ходы, фактически блокировала политическую активность той части националистического спектра, которая стремилась консолидироваться вокруг нее как центра борьбы за интересы русской нации. Это отчетливо было заметно 4 ноября, когда лоялистски настроенные "православные националисты" не только отказались от участия в "Русском марше", но даже включились в информационную кампанию против него. Те из националистов, кто возлагает надежды на Церковь, должны понять, что системная РПЦ – это такая же часть государства, как, к примеру, МВД.  

Наряду с вытеснением националистического сегмента из российской политической мозаики государством велась постоянная мощная информационно-пропагандистская кампания против русского национализма как такового. Открытую русофобию ельцинских 90-х сменила латентная русофобия путинского периода, маскирующая за патриотическим дискурсом и "суверенной демократией". Некоторые положения национализма были даже взяты властью на вооружение, с конъюнктурными целями. Это привело к созданию суррогатной идеологической модели, которую можно окрестить "государственным патриотизмом", породившим в свою очередь и "суверенную демократию", и концепцию "энергетической империи". Была даже попытка включить туда "антифашистский" дискурс, что хорошо было видно на примере МДАД "Наши". Но все попытки этого эрзац-"национализма" перевести патриотический настрой и национальное недовольство с внутренних проблем на внешнеполитические серьезного успеха не имели и не имеют.

Апофеозом же антинационалистической (антирусской) политики государства РФ в полной мере можно считать уголовно-политические преследования русских националистов. Необходимость политического подавления и уничтожения национализма была облечена государством в формулировки статей 280, 282 УК, закона о противодействии экстремизму и других антиэкстремистских юридических норм. Любая националистическая пропаганда в любой момент может быть признана уголовно наказуемой и ее носитель отправится в тюрьму. Стратегия "точечных репрессий", применяемая властями, призвана как держать в постоянном страхе и напряжении националистов, так и излишне их не озлоблять, дабы они не перешли к совсем уж крайним действиям.

Как власть применяет в комплексе все эти методы борьбы с русскими националистами, наглядно продемонстрировал "Русский марш": фактический запрет на его проведение в Москве и других городах России сопровождался мощной, широкомасштабной информационной контр-пропагандистской кампанией для дискредитации самой идеи Марша и его руководителей. В день проведения Марша в отношении его участников осуществлялось, по сомнительным юридическим основаниям, превентивное задержание. Только в Москве было задержано более тысячи человек, а подобные случаи имели место и в других городах России. Фактически государство провело против русских националистов развернутую военную операцию; до массовых арестов и разгромов штабов (именуемых обтекаемым словом "обыски") дело, конечно, не дошло, но это не отменяет значение того комплекса действий, на которые пошла власть с целью не допустить проведения русскими националистами массового цивилизованного шествия, право на которое декларировано той же Конституцией РФ.

Очевидно, что между российским государством и русскими националистами невозможны никакие нормальные взаимоотношения: ни вассально-сюзеренские, ни тем более партнерские. Власть может вступать в переговоры и договариваться с либералами, с коммунистами, но только не с националистами. Русских националистов государство может только преследовать и репрессировать. Проявление лояльности будет восприниматься как униженная покорность, а бездействие – как трусость.

Учитывая все вышеизложенное, рискну выдвинуть тезис о том, что русский национализм в нынешней России не может быть государственным. Потому что российское государство и народ у нас это не одно целое, а противоположные сущности. Уже не только русские националисты, но и само русское население постепенно осознаёт, пожалуй, главный факт российской действительности – нынешнее государство РФ не является государством русского народа, не отвечает его национальным интересам и просто ведет себя по отношению к русским враждебно. По сути дела выстраивается линия противостояния, где по одну сторону баррикад стоят русские националисты и поддерживающая их большая часть общества, а по другую кремлевская власть и подчиненные ей государственные институты. Окончательный переход ДПНИ в протестную плоскость является лишним тому подтверждением.

Поскольку власть не имеет национальности, то антигосударственный импульс русского национализма ни в коей мере не может предусматривать какой-либо этнической дискриминации. Скорее он будет являться основой для формирования российской гражданско-политической общности, которая выступит в роли источника новой российской государственности. Ведь не только русские, но и иные коренные народы России нуждаются в новом государстве, отражающем интересы и потребности всего общества, а не узкой эксплуататорской прослойки. Полиэтничность России не отменяет факта доминирующего положения русских в России и их основной роли в строительстве нового государства. Государства для граждан.