Ценностный трепет и нешуточный пафос - отличительная черта новообращенцев. Ортодоксальный пыл неофита - своеобразная компенсация за то, что возможность его проявлять представилась ему недавно, и, всего скорее - случайно...
Однако у государств не совсем то же самое, что у людей. Один человек способен быть хитрым симулянтом, но миллион - уже с трудом. Поэтому в светских массовых демонстрациях в Турции и объединении нации против самой возможности прихода к власти президента-исламиста можно и без специальных приборов разглядеть проявление самого искреннего «европейства». (Если говорить о «европействе» современном, преодолевшем религиозные инерции, то Турция, выходит, единственная страна в мире, такое мировоззрение защищающая).
Турки, сами о том не подозревая, поставили точку в давнем споре о возможности присоединения их страны к Европейскому союзу. До сих пор на Западе видели в них непреодолимый цивилизационный край Европы, и даже недавний триумфатор французских президентских выборов искренне и вслух недоумевал, как это можно - объяснить детям, будто бы Европа граничит с Ираном и Сирией?
А вот, оказывается, с ними самыми она и граничит. Причем для нее самой, для Европы, несколько неожиданно. Но логика цивилизационной безопасности подсказывает правильный пароль. Равновесное распределение потенциалов светской Западной и инерционно традиционной Восточной Европы (там все-таки немного другое историческое время) все же требует однозначной доминанты. Всякая другая конструкция будет либо временной, либо неустойчивой. Единая Европа, отказавшаяся упоминать христианские ценности даже косвенно, нуждается в единственном, но убийственно убедительном и взятом извне примере своей светскости. Иначе все равно убедительнее те, кто ставит знак равенства между «Европой» и «христианской цивилизацией». Поэтому ЕС плюс секулярная Турция - это совсем другой разговор и совсем другой разворот. Как с точки зрения культурного кода, так и с позиций геополитических. Это совсем новая конфигурация, отличающаяся не только от окружающего мира, но и от исторической Европы.
Идентичность Турции новому европейскому коду была проявлена спонтанно и явно неспециально. Доминирующая в парламенте и формирующая правительство пост-исламистская Партия справедливости и развития пыталась, да не смогла произвести своего представителя в президенты. Вначале этому воспротивилось парламентское меньшинство, не давшее возможности собрать кворум, дальше - Генеральный штаб своим язвительным окриком и, наконец, массовый избиратель, в количестве почти миллиона митинговавший в Стамбуле и чуть более миллиона - в Измире. Единое «нет» президенту-исламисту объединило даже непримиримые прежде Республиканскую народную и Демократическую левую партии. В прошлом Партия Отечества и Партия Верного пути были столь же полярны, как Осел и Слон, только с навыками не совсем вегетарианского питания.
Интересная получается «картинка». Весь европейский скепсис по поводу принятия в объятия Турции был связан с ее мусульманским происхождением, какими бы бесцветными эвфемизмами все это ни маскировалось. При этом напрямую заявлять об исламофобии как непреодолимом цивилизационном цензе не то совесть не позволяла, не то политкорректность.
Зато сама Турция демонстрирует свою исламофобию со всей революционной однозначностью. До сих пор партии могли спорить, как и везде, о величине подоходного налога да о социальных выплатах. И все это было незажигательно и понарошку. Зато теперь возникла реальная тема национальной политики, и, как оказалось, эта тема волнует многих.
С точки зрения жесткого антиклерикального курса Турция уже не маячит на крайнем фланге Европы, а оказывается едва ли не поблизости от центра. Центра той самой основной дискуссии, в которой способна стать для многих весомым аргументом.
Турция невольно становится европейским индикатором и выходит на передний план как страна, которой в новом мировом раскладе отведена роль форпоста «развивающейся западной цивилизации» перед лицом «деградирующей мусульманской». Естественно, что такая страна не может быть лояльна исламу. Большего от нее, в принципе, и не требуется; но это условие необходимо.
Можно сказать, что назначенные на лето парламентские выборы во всей красе отразят такое цивилизационное противоречие. Явное большинство, которое должны собрать противники мусульманства, не просто отменит президентские перспективы Эрдогана или Гюля. Вопрос стоит шире - если для Запада война с Исламом все еще несколько условная перспектива и ее редко называют прямо по имени, то в Турции она главная тема на повестке дня нации. И еще. Если повсюду исламисты теснят Запад, навязывая тому логику обороны, пусть иногда и не соизмеряющей силу удара, то в Турции теснят как раз мусульман. И делают это агрессивно, не ссылаясь на политкорректные нормы. Пока во Франции опасаются амбиций мусульманских общин жить закрыто, по своим правилам, в Турции эти проблемы решают со всей светской определенностью, реагируя на желания жить по мусульманским канонам или хотя бы внешне их соблюдать исключительно на языке репрессий.
Выходит, вожди мусульман - Реджеп Тайип Эрдоган, в первую очередь - недооценили собственный народ. Просто - не учли. И это неудивительно. В турецкой ситуации исламисты всегда были заинтересованы в нейтрализации генералитета и сосредоточены были исключительно на этом. С прочих сторон врагов не ожидалось. В военных видели основного противника (оно и верно) - часто правительства, сформированные мусульманскими политиками, отстранялись от власти турецкой армией.
В Турции нетипичная для Европы ситуация. При республиканской форме правления здесь сохранилась и активна в политике аристократия. Офицерство, будучи замкнутой кастой, со времен Кемаля Ататюрка наделено важными сословными преимуществами, формирует собственную контролирующую и компенсирующую власть в добавление к законодательной и исполнительной. И участие военных в политике здесь не беспредел, а во многом и для многих приемлемая особенность политического строя. Армия в Турции - не «рабоче-крестьянская», ее офицерский корпус формируется как закрытый орден. Подобная ситуация исторически сложилась в Латинской Америке, где офицерство также исполняет функции самостоятельного политического сословия. В Европе же армия - это совсем другое; обычная сервисная организация, вроде службы уборки на дому или закусочной Мак Крякен.
Исламисты слишком увлеклись играми в кошки-мышки с Генеральным штабом, и даже во многом переиграли его. Но в атмосфере пахнет новыми ветрами, и здесь тот самый случай, когда для правителей и заправителей собственный народ однажды оказывается незнакомым. Именно забытый за всеми властными играми массовый избиратель потянул светскую чашу весов вниз, фактически заставив профессиональных политиков забыть о своих играх и перестроить политическое поле по единственной линии фронта. Исламским лидерам никогда не приходилось играть по столь жестким правилам. Случалось, что им приходилось испытывать натиск государственной машины, но оказаться в центре массовых протестов - прежде никогда.