15-06-2007  Бермет Акаева Запад потерял друга, но не приобрел союзника	Версия для печати
	Обсудить

LentaCom.Ru публикует интервью с дочерью экс-президента Киргизии Бермет Акаевой.

- Аскар Акаев в своих заявлениях говорит о предвзятости западных столиц, о фактическом их содействии совершенному в республике государственному перевороту. Что сделало из Запада врага Акаева? Что предопределило враждебность к нему?

- Мне сложно сказать, чем он не устраивал Запад. На всех уровнях власти у него были хорошие личные отношения, к нему была искренняя симпатия. И здесь нет однозначного ответа. Посол Соединенных Штатов в Бишкеке проводил в значительной степени самостоятельную политику. То же относится и к Госдепартаменту в целом, но его интересы не всегда совпадают с позицией других заинтересованных ведомств. США как государство никогда не были нам враждебны – но кулуарное воздействие отдельных референтных группировок в итоге привело к тому, что отношение стало по сути безразличным и равнодушным. Отношение к Киргизии, оценка серьезности вопроса, просчет собственных политических перспектив в регионе – все это ушло как бы на второй план. Иногда американские масс-медиа высказывались в том смысле, что в Киргизии вот-вот случится очередная «оранжевая» революция, как на Украине. В результате многие на Западе восприняли мартовский переворот достаточно благодушно. И только со временем им становится понятно, что этим переворотом была прервана демократическая традиция в республике, ее гражданское общество отброшено на пятнадцать лет назад, а к власти прорвались представители партийной и советской номенклатуры. Те, которые были отстранены от власти в начале девяностых годов, когда Киргизия стал первой страной в Центральной Азии, определившейся в своей ориентации на демократические ценности. Теперь у нас – самый настоящий «номенклатурный реванш».

В принципе, в самой администрации лояльно относились к Аскару Акаеву, министерство обороны безусловно было заинтересовано в том, чтобы в стране сохранялась законная власть – тем самым сохранялась бы стабильность.

Что же касается «демократических фондов», то они однозначно сыграли свою негативную роль в нашей дестабилизации. Другое дело, что результатом мартовских событий стало совсем не то политическое будущее, на которое они рассчитывали.

- Есть версия, претендующая на правдоподобность, что проведение подобных «мероприятий по сносу» стало жизненной необходимостью целой профессиональной касты, живущей необходимостью постоянно участвовать в любых таких проектах, причем и вопреки национальным интересам собственных стран…

Можно сказать, что в Киргизии отметились такие люди?

- Можно сказать так, но я рассматриваю ситуацию шире. Учитывая заинтересованность в углеводородных ресурсах, которые в изобилии присутствуют в нашем регионе, это не могло быть только пробой сил в отношении нас. Учитывая значение региона, учитывая близость Китая, наивно утверждать, что просто «порезвились политтехнологи». Напротив, это была заранее выстроенная стратегия – Киргизия была интересна даже не сама по себе, а как место создания прецедента подобных событий в регионе, с тем чтобы затем дальше распространять полученный опыт.

В качестве первого подопытного кролика оказались мы.

- Учитывая открытость государства, широкие возможности действия для западных политических институтов и их контрагентов, учитывая несколько преувеличенный с точки зрения власти иммунитет к внешней враждебности и внешним воздействиям, такое решение уже выглядит почти что предопределенным.

Что же, на ваш взгляд, Соединенные Штаты и западный мир в целом приобрели от смены власти ?

- Я думаю, что они приобрели в первую очередь проблемы – и краткосрочные, и долгосрочные. Краткосрочные – это внесение неопределенности в статус военной базы Ганси. Теперь договоренности, заключенные с прежней властью, как мы увидели, могут быть пересмотрены, могут стать предметом торга. Договоренности, заключенные уже с нынешним руководством, неконкретны и лишены внятной союзнической мотивации. Это отношения аренды – и только. Условия, на которых теперь действует база, не регламентированы ни по срокам, ни по обстоятельствам.

В долгосрочном плане они проигрывают главное – стабильность и предсказуемость региона. И здесь возрастает опасность распространения исламского радикализма.

Страны, управляемые случайными людьми, не вступают в отношения партнерства. Случайные элиты можно подкупать на разовые интриги, но они всегда могут ударить в спину. Киргизия может стать базой подготовки и обучения всевозможных террористов. Фактически, это предопределено как продолжающейся дестабилизацией и потерей полноценного властного контроля, так и нарастающим экономическим кризисом. Вот к чему ведет такая ситуация.

Если говорить о плюсах, их практически не видно. Приобретен некоторый опыт локальной дестабилизации. Приобретен и нестабильный и непредсказуемый союзник, готовый торговаться и больше, похоже, ни на что не годный.

- Накануне парламентских выборов американцы начали практически открытую игру. Они открыто поставили на вполне определенные политические силы. Стал очевидным совместный план антипрезидентской революции, выстроенный по лекалам грузинского и украинского сценария, что оппозиционеров несказанно воодушевило. Подобный план провалился в марте. Политические силы, выбранные американцами, не приобрели ту власть, которую утратил первый президент. Они не столько расшатали действующую политическую систему, сколько использовались для продвижения «нужного понимания» происходящего в западном общественном мнении. Те, кто ориентировался на диссидентскую в западном смысле оппозицию Акаеву, нынешними властями практически оставлены без внимания – я имею в виду городскую, интеллигентскую, прозападную оппозицию.

Революционный сценарий не сработал. Но на его фоне на арену вышли совершенно другие силы. Не студенчество, как в «оранжевых» странах, а приезжая люмпенизированная агрессивная толпа, подогреваемая родоплеменными вожаками и криминальными авторитетами вышла, выскочила на предельно дестабилизированную политическую сцену – и на такой вариант не нашлось демократического противодействия. Разумеется, и политические ценности у этих людей совершенно другие, чем, скажем, у бишкекского студенчества.

Но здесь произошла подмена. Катастрофа местной «оранжевой» революции осталась незаметной, более того, западное общественное мнение было запрограммировано, подготовлено к тому, что «на площадях будет активность». Настолько подготовлено, что прорыв в столицу этих людей машинально был отождествлен с заранее припасенным пропагандистским шаблоном: народное возмущение смело авторитарную власть.

В этой ситуации единственным адекватным чувством была растерянность. И именно ее демонстрировал назначенный исполнять президентские обязанности Бакиев…

- Я говорила об этом неоднократно. Дважды говорила об этом с американским послом и откровенно сказала ему: «Вы поддерживаете не тех людей. Понимаю, вас как посла  жестко ориентируют на грузинско-украинский сценарий, но в Киргизии вы имеете дело совсем с другими людьми». Можно по-разному относиться к Ющенко и Саакашвили, но они очень сильно отличаются от Бакиева. И ориентацией, и приверженностью ценностям мировой цивилизации. За ними стоят молодые специалисты, получившие западное образование. У нас же к власти пришла бывшая партийно-хозяйственная номенклатура, причем не самого качественного уровня. Я так и сказала послу – посмотрите на тех, кто их поддерживает. Их поддерживает криминал, наркомафия – как вы считаете, правильно ли для Америки делать ставку на таких людей?

Выбирали они из того, что было под рукой. Где-то за два года до выборов американцы стали подыскивать преемника, стали приглашать наших политиков в Вашингтон на смотрины, причем демонстративно отдавали предпочтение оппозиции. Руководство поддерживающей президента партии «Алга, Кыргызстан» получило такое приглашение только через полгода – а ведь это была самая мощная и крупная партия страны.

Нельзя сказать, что они нашли «своего человека». И выбор был невелик, и должной подготовки не проводилось. Такой длительной обработки, как Саакашвили, никто не проходил. Не потому, что времени не было. Просто в грузинском и украинском случае было, с кем работать.

Про Бакиева на этом фоне можно определенно сказать одно: конечно, это не тот политик, который ориентирован на демократические и рыночные ценности.

- Киргизия стояла в центральноазиатском регионе в каком-то смысле особняком. В последние годы это было особенно очевидно и связано с тем, что страну возглавлял не советский чиновник и даже не технократ, а ученый. Человек, преемствующий западной гуманитарной традиции. Но ведь особости киргизов есть и другие объяснения: они не могут безусловно соотноситься с мусульманским миром. В случае Таджикистана и Узбекистана такое соотношение исторически бесспорно, его не подвергнуть сомнению. Отношение Киргизии к Дар-уль-ислам неочевидно. Даже местные формы мусульманства не вполне ортодоксальны, что подчеркивается в некоторых постановлениях мусульманских богословов. Именно здесь очевидно присутствие городской, русскоязычной прослойки населения (речь о киргизах!), отрицательно относящейся к фундаменталистским перспективам. Значительно вестернизированная молодежь способна встраиваться в контекст западных ценностей, и акаевские инвестиции в образование только расширяли этот социальный класс. Здесь развивались IT-технологии, очевидным было заинтересованное приятие мировых социальных и жизненных норм. Нация определялась со своим местом в окружающем мире, и не последний голос в этом споре был за поколением свободы, выросшим после краха СССР. И последнее. Именно в Киргизии в 2000 году был дан бой мусульманским террористам, союзникам Бен Ладена. За год до крушения Близнецов!

Казалось бы, здесь нарисован портрет идеального заинтересованного (а не купленного) союзника, если пытаться рассуждать со здравой геополитической точки зрения. Но что мы имеем в действительности? Совсем другое отношение – безразличное, как к экспериментальному полю.

А ведь такие отличительные особенности делали республику уникальной с точки зрения цивилизационной перестройки региона. Что способствовало этому в первую очередь?

- В первую очередь политика Аскара Акаева. Такой проект был сознательным его решением. С первого дня своего президентства, президентства в обделенной природными запасами стране, он исходил из того, что ставку надо делать на человеческий ресурс. Он приложил максимум усилий, чтобы как можно больше наших молодых людей получили образование, имели бы возможность стажировки на Западе, в России, чтобы мы приобрели широкий слой образованных людей. При этом у нас изначально был высокий процент людей, имеющих высшее образование. Одновременно с развитием этого класса важно было выделить новые приоритеты по отдельным специальностям, в подлинном смысле – сформировать новое поколение.

Опять же, мы как страна, значительно зависимая от международного сообщества, заинтересованы в особенном профессионализме всех наших формальных и неформальных представителей в различных мировых экономических или гуманитарных структурах, заинтересованы в том, чтобы они говорили с мировым сообществом и профильными специалистами на одном языке, были ориентированы на решение одних с ними задач. Это золотой фонд кыргызской государственности. В стране, где присутствие международных организаций столь велико, этот класс формировался волей-неволей. И это не только молодежь и не только те, кто получил образование на Западе – просто все, кто оказался вовлечен в любые международные проекты, которые осуществлялись у нас.

Так что результатом, безусловно, стало формирование поколения, соответствующего мировым стандартам. И у этого поколения сейчас все больше вопросов о своем будущем, о том, нужны ли они своей стране.

- В регионе, имеющем значение заслона на пути экстремистской экспансии, наличие такой элиты особенно принципиально. Ведь в перспективе всегда важнее сотрудничать не с режимами, а с нациями. В первом случае союзник – просто плацдарм, и благорасположение его правительства можно покупать подарками, опасаясь продешевить и рискуя переплатить.

Несомненно, Запад испытывает острый дефицит союзников в регионе. И сейчас упущена возможность иметь дело с Киргизией, способной повторить путь Турции или Японии, сохранивших национальное лицо, но одновременно ставших в значительной степени западными странами, которые руководствуются идеологией личного и национального успеха, цивилизационного развития, интеграции. Киргизия теперь идет в совершенно противоположном направлении… Трайбализм и криминал, претендующий на политическую роль, способствуют ее социальной и государственной деградации, отстраняют ее от мира и мир – от нее.

…Вот Пакистан, в отличие от Турции и Японии, не демонстрирует ни малейших подвижек в цивилизационном смысле. Для западного мира стратегический альянс с ним носит вынужденный и номинальный характер. То есть он при этом остается номинальным союзником, на территории которого открыто проживает главный враг. И где простой народ в несравненно большей степени симпатизирует талибам, чем амерниканцам.

Казалось бы, такой негативный опыт должен был заставить искать креативные решения.

А как вы думаете, Киргизия могла пойти за Турцией и Японией? Понимали ли это на Западе?

- Киргизия могла, и она была на верном пути. Это стало возможным благодаря тому, что укреплялся политический класс, жизненно заинтересованный в демократических ценностях. Что особенно заметно при сравнении с Узбекистаном.

Казалось бы, не было в нашем регионе союзника для американцев надежнее, чем Узбекистан. Мы все помним это. При этом официальным Ташкентом последовательно отвергались стратегические партнерские отношения с Россией.

- Но союзником был режим, а это недолговечно. Узбекское общество чуждо западной культуре и не испытывает притяжения к ее ценностям…

- Узбекистан в значительно большей степени, чем соседи, шел на сотрудничество с американцами – но это не заложило никаких долгосрочных основ. Мы шли совершенно другим путем, развивая сотрудничество с мировыми державами в первую очередь на уровне гражданского сектора.

Дело в том, что передовая часть общества не искала выгоды. Она действительно испытывала то же агрессивное неприятие к исламскому фундаментализму, которое испытывал Запад после 11 сентября. Просто мы осознали его заметно раньше.

Наша элита не видела возможности иного пути. Не могу сказать этого о тех, кто сейчас пришел к власти, потому что уже раздаются, например, предложения руководителя администрации президента о запрете в стране продажи алкоголя. Наверное, это хорошо для здоровья, но в то же время показывает и дальнейшую ориентацию представителей этой власти и главное – пренебрежение к гражданским нормам, отношение к народу как к скотине, которой можно «запрещать» или «разрешать» что бы то ни было.

У нас было осознанное понимание своей необходимости для мира. Мы не просто «могли» стать таким союзником, о котором вы говорите, но и становились им. Нас ведь всегда использовали в качестве примера того, что и в восточной, азиатской стране можно построить сильное гражданское общество, основанное на ценностях индивидуальной свободы. Мне кажется, Соединенные Штаты, поддержав произошедший переворот, просто подорвали такую перспективу, отказали Киргизии в праве и возможности быть сильным демократическим государством. И поспособствовали формированию предубеждения, что в Азии демократия вообще невозможна и ведет только к погромам и мародерству. А ведь раньше все было наоборот и соседям часто приходилось слышать: почему Киргизия может создавать демократическую систему управления, иметь сильный парламент, независимую судебную власть, может развивать свободную прессу и политические партии, а вы нет? Зато теперь они знают, почему.

То, что произошло у нас, стало оправданием для наших соседей, для того чтобы не развивать демократические институты или даже сократить их влияние. Причем напуганы не только правители. Напуганы простые люди, и многие из них поддержат власть в таких настроениях.

- Элита, готовая жить в западном стиле и согласно мировым ценностям, не превысила критических процентов. Зато другие оказались уязвимы для религиозной экстремистской пропаганды. Сегодня они еще не формализовали свое присутствие на политической сцене, но все же поспособствовали и сносу власти, и криминальному наступлению на Бишкек. Скажут ли они свое веское слово сейчас, когда отказ от пути в мировую цивилизацию фактически прозвучал, а новый курс еще не озвучен?

И вообще, что могла элита противопоставить народному исламу? Ведь экстремисты наступали на этом фронте, практически не встречая сопротивления?

- Поначалу мы стали свидетелями ползучей и почти незаметной экспансии. Насколько исламизированным оказался у нас юг республики, а теперь даже север, традиционно более секулярный – осознание этого пришло, на мой взгляд, достаточно поздно.

Ислам у нас не приобретает радикальные формы. Пока. Но потенциал для этого есть. Нет никакого государственного контроля за сетью проповедников, неформальным религиозным образованием. Все это не приобрело откровенно экстремистских форм в силу особенностей национального характера и национальной истории. Кыргызы дольше своих соседей оставались язычниками, и языческое восприятие у них во многом сохраняется.

Но в последние годы определилась тенденция – развивается активность тех, кто хочет научить нас исламу «заново». И оплачивается такая активность как раз из ваххабитских стран – Кувейта и Саудовской Аравии…

Пока использовать этот потенциал было просто ненужно. Но однажды мы можем сильно удивиться, насколько население исподволь подготовлено к принятию средневековых и воинственных форм мусульманства…

Пока американцы выстраивали свою систему на уровне институтов гражданского общества, исламисты выстраивали свою. И в отличие от американской стратегии, их стратегия охватывает все. Она более мобильна, идет снизу и обязательно сработает, когда это понадобится. И совершенно понятно, против кого именно.

- О каких выводах можно говорить в этой связи?

Резко ослаблена система принятия решений, сильно обесценены возможности государственного контроля вне столицы. Тон все больше задают неформальные лидеры.

Имеется успешный прецедент решения проблем при помощи мятежей и захватов зданий органов государственной власти.

Позиция нынешних властей – отказ от стратегической линии на поддержку поколения свободы, от создания предпочтительных условий национальной элите будущего. Новым властям просто не до того.

Активность фундаменталистов, в первую очередь на юге, активно способствует тому, что формируется прослойка тех, кто в первую очередь соотносит себя с мусульманским миром и только после – со своим национальным гражданством и своей культурой.

Отток русскоязычного городского населения необратимо изменяет баланс гражданского общества в республике.

- Да, к большому сожалению, это так. Сформированы негативные прецеденты. Многие совершенно резонно спрашивают, и мы были свидетелями тому 17 июня, «почему одним можно, а другим – нет»? Идет девальвация ценностей и одновременно – девальвация государственности.

Безусловно, нынешняя власть не будет делать ничего, чтобы контролировать распространение ислама и противодействовать экстремизму, хотя бы только потому, что ее яркие представители сами связаны с этим лагерем. И им была оказана поддержка со стороны этих кругов во время так называемой «революции».

На системном уровне они еще не осознали эту угрозу как первостепенную и больше воюют с собственными страхами, чем с реальным противником. Очень жаль, что были подтасованы результаты президентских выборов 2005 года, в противном случае мы знали бы, сколько голосов на самом деле получил их кандидат, Турсунбай бакир уулу. Для меня показателем было количество необходимых подписей, которые он собрал в рекордно короткие сроки, не имея никакого административного ресурса. Подписи Бакиеву собирали всей страной и с той же скоростью, при том что ресурс кандидатов, конечно, несравним.

- Можно ли сказать, что он и есть представитель той «третьей силы», которая неизбежно воспользуется плодами победы «второй» над «первой»?

- Я думаю, да. Он к этому идет достаточно давно и динамика развития лагеря его сторонников – она просто потрясающая. Если и не он, то кто-то подобный ему докажет: следующая революция в Киргизии будет исламской.