— Папа, а самолеты летают?

— Нет, сынок, это фантастика. На вот, возьми пока бутерброд с плавленым сыром, потому что у нас на колбасу денег нет, а я тебе пока расскажу.

Есть, сынок, самый главный дядя министр, который собрал всех министров, и они выяснили, что сами по себе наши самолеты точно не могут летать. Даже кода на борту президент, наши самолеты все равно не летают.

— Папа, а с президентом на борту самолету легче взлететь?

— Нет, сынок, не легче. Самолет – он ведь не министр, ему все равно, кого везти – президента или пенсионера. Но вот министрам не все равно. Им надо, чтобы самолет с президентом всегда летал. Потому что, покуда самолет с президентом летает, никто министров на ковер не вызывает. А если самолет с президентом не полетит, так сразу министра вызывают на ковер.

— На какой ковер? На ковер-самолет?

— Нет, сынок. Ковров-самолетов тоже нет. Это тоже фантастика. Такая же фантастика, как российские самолеты.

— А почему дядя главный министр не может заставить самолеты летать?

— А потому что, сынок, самолеты дяде главному министру не подчиняются. И чтобы заставить самолеты летать, надо для начала заставить министров работать. А это уж совсем фантастика, потому что, скорее ковры начнут летать, чем министры работать.

— А зачем же тогда дядя главный министр собирает других министров, если он все равно не может заставить их работать?

— А собирает он их, сынок, для того, чтобы знать, кто будет отвечать за то, что самолеты не летают, особенно, за то, что самолет с президентом не летит. Раньше-то, сынок, это называлось, стрелочника найти. А теперь это называется принципом персональной ответственности. Самый главный дядя министр даже формулу специальную придумал: «Один человек – ньюсмейкер, один – ответчик».

— То есть, их двое?

— Не совсем двое, сынок. Конечно, ты правильно посчитал. Один да один – будет два. Но я думаю, что дядя главный министр имел в виду, что ньюсмейкер и ответчик – это один и тот же человек. Просто дядя главный министр у нас очень волнуется, когда ему надо что-то говорить вслух, вот и путается в словах. Хочет сказать, что отвечать должен один человек, а получается, что двое.

— А для чего должен отвечать один человек? Чтобы его наказали, если самолет не полетит?

— Ну, нет, сынок, никто его не накажет. Ему устроят выволочку и пообещают пробрифинговать на предмет профпригодности. И все это покажут по телевизору, чтобы, значит, люди знали, что вот именно из-за этого дяди министра наши самолеты и не летают. А наказывать его никто не будет. Разве что в угол поставят, и приведут в этот угол журналистов с телекамерами. И этот дядя министр, стоя в углу, признается, что это из-за него самолеты не летают, и пообещает, что он больше так не будет. И за такую честность ему дадут конфету и разрешат пойти погулять во двор с другими дядями министрами.

— Папа, а самолеты-то от этого полетят?

— Ну, сынок, об этом никто и не говорит. Дяди министры обсуждают, как сделать так, чтобы самолетов у нас было больше. А о том, чтобы делать такие самолеты, которые будут еще и летать, и речи нету.

— Папа, а зачем же тогда самолеты, если они не летают?

— А затем, сынок, что мы не должны отставать от Европы и Америки. Американский Boeing и европейский Airbus строят по самолету в день, а мы с каждым самолетом целый месяц возимся. Вот дяди министры и решили, что надо строить больше самолетов. А уж будут эти самолеты летать или не будут, — не важно. Тут, сынок, как с футболом. Главное, чтобы в стране было много профессиональных футболистов, а уж могут они мяч пинать, или в ногах заплетаются, — это вопрос технический, а не политический.

— Папа, а почему нам нельзя летать на «Боингах» и «Аэробусах»?

— Нам, сынок, можно летать хоть на «Боингах», хоть на «Аэробусах», хоть на коврах-самолетах. Но только по-тихому, не говоря об этом вслух. Вот мы с тобой, живем не богато, а ездим на старенькой иномарке. Так же и с самолетами. Мы будем делать все возможное, чтобы строить как можно больше отечественных самолетов. А сами пока полетаем на списанных «Боингах». Помнишь, мы ездили с тобой на авиасалон?

— Помню, помню. Там еще были такие новенькие красивые «Илы».

— Вот именно. Мы с тобой полюбовались на выставочные «Илы», поглазели, какие фигуры высшего пилотажа они выделывают, и стали гордиться отечественным авиапромом.

— Помню. Мы еще песню пели, про сказку сделать былью, и про стальные руки-крылья.

— Вот-вот. А через пару дней загрузились на старенький залатанный «Боинг» и полетели на нем в Турцию. И, кстати, помнишь, как мы смотрели по телевизору передачу про курорты Краснодарского края, и как гордились, что у нас в России есть такие красивейшие озера, как Байкал и Селигер?

— Помню, пап.

— Вот. А куда поехали отдыхать? В Анталью. Так же вот и с самолетами, сынок. Главное, сынок, чтобы нам было, чем гордиться. Потому что когда душа у человека парит, оттого что ее переполняет чувство национальной гордости, то самому человеку летать и вовсе незачем. Можно и пешком походить. Ну, давай жуй свой бутерброд с плавленым сыром, и пойдем посмотрим, как Макаревич будет варить устриц под соусом из авокадо.