Дмитрий Орешкин, политолог:

Прокремлевские молодежные проекты сворачиваются. Поэтому они и говорят, что меняют формат деятельности. По сути дела, это то же самое, но называется более приличным словом.

Мне кажется, что молодежные движения – это идея не очень умных людей, потому что молодежь как политический класс в России перспектив не имеет. У нее слишком много других возможностей, и самой молодежи слишком мало. Сейчас входят во взрослую жизнь ребята и девочки рождения 90-х годов, как раз когда был глубокий провал рождаемости. Их так мало, что у каждого из них есть очень неплохие возможности себя реализовать. Во всяком случае для тех, кому есть что реализовывать. Остро растет спрос на рабочие руки, просто на образованных, квалифицированных специалистов. Растет желание поступать в вузы (не важно, платно или бесплатно, люди находят деньги). Вполне ясная и очевидная перспектива карьерного роста.

На этом фоне все эти игрища с молодежными движениями могут заинтересовать ребят из провинции, у которых по объективным причинам отсутствуют возможности как-то иначе себя реализовать. Если ты живешь, например, глубоко в Пензенской области, то у тебя просто нет денег, чтобы поехать в Москву, потому что область бедная. Для того чтобы решиться на поступление в московский вуз, нужно владеть определенным набором знаний и средств поддержки семьи, что не всем дано. А так им дают автобус, майку, привозят в Москву, они там что-то демонстрируют, а потом уезжают назад. На этом, собственно, все и кончается, потому что как кадровый лифт вся эта "молодежка" работает неэффективно. А если работает, то только для ограниченного количества начальников, которые растут сугубо по административным, бюрократическим каналам, как, например, сам Василий Якименко.

Остальные так или иначе себя найдут. Особенно ребята из столицы или крупных городов. Им все эти игрища просто не нужны, потому что они в идеальном случае могут начать свой бизнес. Не в идеальном случае - получить неплохое образование и встроиться в государственный или частный бизнес. В конце концов, уехать.

Такой критической массы, которая была в 1968 году, просто нет. Но есть так много возможностей себя реализовать, что все эти изобретения нового комсомола, новой пионерии, - не более чем искусственная выдумка, которая хороша для освоения бюджетных средств, но малоэффективна в политическом смысле. Это не актуально. Поэтому они и меняют форматы. Были «Идущие вместе», поменяли формат – сделали «Наших». «Наши» пошумели, похулиганили – испортили имидж России, создали дополнительные трудности тому же Путину для строительства Северного потока по дну Балтийского моря. Теперь Эстония уж точно изо всех сил будет этому противиться, а мимо нее не пройдешь.

В конце концов, тех же самых «Наших» использовали и выбросили. Им обещали 20% мест в парламенте. Ну и где эти 20%? Они на своем опыте понимают, что они не являются субъектом политики. Они являются объектом политики, в которой взрослые люди реализуют свои интересы. Поэтому у них внутри разброд и шатание, есть случаи бегства, допускаются утечки. Они злятся, они разочарованы, они не удовлетворены своими начальниками, своими перспективами. Их привезли, поставили, вручили, потом сказали: «Все свободны, съемка окончена». Получили свой мобильный телефон, и привет. Это все весьма контрпродуктивно.

Если можно считать результатом разочарование, то это негативный результат.