Леонтий Бызов, руководитель отдела социально-политического анализа Всероссийского центра изучения общественного мнения:

С одной стороны, я понимаю, что поскольку государство финансирует, и в настоящее время в несколько больших объемах, чем ранее, академическую науку, оно заинтересовано в том, чтобы контролировать расходование этих средств, а через это контролировать в какой-то степени и деятельность Академии наук.

Но поскольку академическая наука пережила очень тяжелые двадцать лет, и в 90-е годы практически не финансировалась государством, унаследованное ею с советских времен имущество было своеобразной подушкой безопасности, которая позволяла ей выжить. Огромное число академических институтов сдавало в субподряды свои территории. В академических институтах сидели всякие банки и страховые компании, за счет чего удавалось подкармливать сотрудников. И хотя не обходилось без злоупотреблений, это на определенном этапе сыграло полезную роль, позволив Академии наук выжить.  

Какой-то степени это и сегодня является способом негосударственного финансирования Академии за свой счет. К сожалению, как это у нас часто бывает, средствами этими в большей степени пользуются люди, приближенные к дирекции академических институтов, что не всегда правильно и справедливо. Поэтому наведение здесь какого-то порядка, вероятно, имеет смысл, тем более что на практике разные институты находятся в разном положении – у одних больше недвижимости и территорий, у других меньше.

Но это вопрос второстепенный. Дело в том, что это никак не влияет на содержание академической науки, на проведение исследований. В результате предлагаемых премьером Медведевым изменений больше их точно не станет, а меньше – вполне вероятно.

Естественно, в условиях, когда государство пытается контролировать все и вся, академия наук, как огромная автономная организация, имеющая собственные ресурсы, не вписывается в концепцию государственного управления. И нападки, в основе которых лежит стремление лишить Академию финансовой независимости, продолжаются все время ее существования с 1991 года.

Но я смотрю на перспективы реформы достаточно пессимистично – если она что-то и затронет, то только верхушечные вещи, которые важны лишь для конкретной академической бюрократии, которая сопротивляется реформам. Кому-то станет чуть хуже, кому-то чуть лучше, но в целом никакой стратегии реформирования Академии наук – ясной, затрагивающей вопросы проведения фундаментальных исследований – на сегодня нет.

Реформа направлена, по всей видимости, не на активизацию исследований, а на выживание академического сообщества, что само по себе тоже неплохо, но явно недостаточно для того, чтобы наша наука стала конкурентоспособной в сегодняшнем мире, где она развивается очень быстро.