Директор Института политических исследований:
На сегодня у США нет политической воли к тому, чтобы вести переговоры с Ираном без посредников. Хотя ряд экспертов и призывает к таким переговорам, на сегодня идеологическая составляющая в американской политике настолько высока, что она не дает возможности вести их напрямую с Ираном.
Иран может пойти на обогащение урана за пределами своих территорий, но пойдет или нет – это другой вопрос, который на сегодняшний день остается открытым. Дело в том, что мы не знаем, какой выбор делает Иран: осуществлять свою ядерную программу (а значит, нет смысла обогащать его на чужой территории) или не осуществлять.
Этот долгий спор о том, хочет ли Иран вести переговоры максимально долго, выторговав для себя все по максимуму, и, в конечном итоге согласившись на свертывание военной программы. Или Исламская Республика намерена пройти максимально далеко под маркой переговоров по «разрешенному маршруту» с тем, чтобы в качестве решения выбрать кризис в отношениях со всемирным сообществом и рискнуть всем для реализации своей военной программы. Этот вопрос не ясен. Мы также не знаем, какое тайное решение было принято правительством Исламской Республики, да и вообще, было ли оно принято. Возможно, это решение будет приниматься в будущем, когда случится кризис.
Если бы Иран пошел по пути обогащения урана на чужой территории с международным контролем (дело не в том, что уран будет обогащаться на чужой территории, а в том, что он не будет обогащаться на территории Ирана), то позиция международного сообщества, безусловно, смягчилась бы, потому что это основное требование международного сообщества.
Есть несколько направлений сотрудничества между Россией и Ираном. Одно из них – постройка ядерных станций. В этом направлении наше сотрудничество будет продолжаться максимально хорошо, если не будет санкций, одобренных Советом безопасности ООН. В направлении, касающемся обогащения урана на российской территории, наше сотрудничество полностью зависит от итогов переговоров.
В решении иранской проблемы Россия занимает место одного из наиболее дружественно настроенных по отношению к Ирану участников международной коалиции. Мы сочетаем в себе и тех, кто давит на Иран, и его посредников в его переговорах.
Россия не заинтересована в том, чтобы у Ирана было ядерное оружие, но этот вопрос должен быть решен с минимумом конфликтности и жесткости, с максимальным учетом иранских интересов. От того, что конфликт будет решен без жесткости, Россия рассчитывает получить экономические и, отчасти, политические выгоды.
Сейчас любой визит высокопоставленных российских лидеров в Соединенные Штаты связан с иранской проблемой. Визит в США руководителя Агентства по атомной энергии, без сомнения, также с ней связан. Решения по Ирану будут принимать президент, Совет безопасности и МИД, а не Кириенко, но он также будет участвовать в этом процессе, поэтому я практически уверен, что больше половины всех переговоров Кириенко было посвящено иранской проблематике.
Трудно сказать, сильно ли продвинули решение иранской проблемы шестисторонние переговоры в Лондоне. Я считаю, что до кризиса, который является абсолютно неизбежным, переговоры будут идти ни шатко, ни валко. Он будет выражаться в ультиматуме Ирану в той или иной форме. А вот какое решение примет после этого Иран – пока вопрос открытый.